– Меня Лиза в гостиную пригласила тебя ждать, а я не могу – только к дверям подошла, так опять вспомнила, как Феофана… – И Ольга, обладавшая сегодня недюжинным талантом к перевоплощению, на секунду вдруг закатила глаза и слегка приоткрыла рот, видимо, для наглядной иллюстрации Феофаниной смерти. Да было это так похоже, что Наташа поежилась…

Через несколько секунд, вернувшись в свое естественное состояние, Ольга вздохнула, села в кресло и выжидающе посмотрела на Наталью. Та молчала… Помолчала и Ольга. И все же не выдержала молчания первой: переставляя безделушки на туалетном столике, спросила скучным голосом:

– Ты мне ничего не хочешь рассказать?

– О чем, Оля? – поморщилась Наташа. – О бедной Феофане Ивановне? Да ты сама все видела…

– Неет, – протянула Ольга, внимательно изучая фарфоровый колокольчик. – О том, что было в беседке…

– О, господи! – всплеснула руками Наташа. – Ну уже все знаешь! Да откуда? Или ты тоже там была? – догадалась она, тут же покраснев от мысли, что Ольга тоже могла видеть ту отвратительную сцену.

– Нееет, не былааа, – пропела Ольга.

Как же ей сейчас было обидно, что любимая подруга скрывает от нее такие важные события!

И от досады она почти закричала на Наташу:

– Ну что же ты за подруга! Ведь я знаю! Что-то произошло там. И очень, очень неприятное. А ты сидишь, не вытянешь из тебя ничего. Да и самой тебе, видимо, неинтересно… – и губы ее задрожали – Ольга явно собиралась расплакаться.

– Оленька… – Наташа почему-то действительно почувствовала себя виноватой. – Ну… Ну извини, ты же понимаешь, все, что случилось: и Феофана, и граф… – Она подергала конец пояса, нахмурилась, вздохнула… Подошла к Ольге и обняла ее. Девушки стояли, крепко прижавшись друг к другу, и шмыгали носами.

– Ну хорошо! – Ольга разжала руки и села обратно в кресло, аккуратно расправив оборки платья.

– Что бы там ни было в беседке, а, судя по твоему похудевшему лицу, было там что-то неприятное, все подстроила Зюмиха! – И увидев, как вздрогнула подруга, повторила значительно: – Все подстроила Софья!

И, верная своей привычке неожиданно отступать от главной темы, забормотала вполголоса:

– А я-то все голову ломала, ну как она мстить собралась, про что такое говорила, а она вон что! И тебя вовлекла!.. Граф Саша не виновен ни в чем, его тоже вовлекли! – Ольга торжественно и выразительно посмотрела на Наташу, как будто на этом, собственно, все объяснения и заканчивались.

– Я знаю, что он невиновен… – прошептала Наташа. Ее руки снова потянулись к поясу, и пальцы принялись перебирать нашитые на нем камешки.

Ольга продолжала, но уже понятным и связным русским языком:

– Уже после десерта вышла я в сад прогуляться. Душно в доме стало. Догуляла до аллеи, где мы с вашим садовником астры в начале весны высаживали. Вечером красиво на них смотреть – беленькие такие. А за астрами кипарис, если помнишь, а за кипарисом лавочка. Нюхаю я астры – вдруг шуршание и шипение со стороны дерева раздалось. Я даже не испугалась, потому что сразу узнала! – Ольга щелкнула пальцами. – Софья, когда в особо злом расположении духа пребывает, нормально говорить не может. Шипит как змея. И мне стало интересно: может, опять что эта злюка придумала. Видимо, теперь у меня судьба такая: ее намерения узнавать…

В этом месте так благополучно начавшая свой рассказ Ольга опять выпала в какое-то свое пространство и запричитала:

– Ой, ну мало ей, что хороша как ангел или дьявол, все равно кто, ну хороша же! И мужчины у ней разные, какого только захочет, и состояние у нее, ну что еще нужно! Давно ведь могла и замуж выйти, и деток нарожать, пухлых таких, розовых…

У Натальи не было сил трясти подругу или кричать на нее, вызволяя из причитаний, она лишь тихонько прошептала:

– Оленька!

Та мигнула, кашлянула и, как ни в чем не бывало, продолжала:

– Шипела Зюмиха кому-то там за кипарисом, следующее: «Сейчас, – говорит, – отнесешь эту записку графу, а через 10 минут, как он уйдет, приведешь в беседку княжну Краскову… Под любым, – шипит, – слышишь, ты? Под любым предлогом, хоть что корова в беседке рожает…»

Ты знаешь, Наташа, в этот момент я поняла, что беда какая-то грядет… Ее на твоем имени даже перекорежило, по-моему… Тот, кому она все это объясняла, начал что-то мычать, видимо отказываясь. Так она ему говорит: «Если ты, мерзавец, не можешь этой пустяковой просьбы выполнить, то забудь о Софьиных услугах тоже!» И платье зашуршало по дорожке. Развернулась и ушла, получается. Я тут же полетела к дому. Думаю, скорее, скорее тебя разыскать нужно, и нос к носу сталкиваюсь, ну там где две дорожки сходятся, знаешь с кем?

Наташа отрицательно покачала головой.

– С братом ее, только представленным нашему обществу! Тот на меня глянул исподлобья, весь в пятнах красных, и ухмыляется. Я, конечно, презрительно на него взглянула, обошла и опять побежала. Уже не до соблюдения приличий было, тем более перед таким…

Наташа, понимая, чего стоила подруге пробежка перед мужским взглядом, ласково погладила Ольгу по руке. Та же, грустно на нее посмотрев, продолжала:

– По всему дому тебя искала. Горничную поймала, та сказала, что ты вот только сей миг пошла кузину искать для фортепьянной партии. Мы, получается, с тобой разминулись. Я тогда подумала, что, может, и Софьин брат тебя не нашел? Пока я по аллее вышагивала туда и обратно, а потом в дом опять забежала, тут ты вернулась без лица… Ну а потом уже не до разговоров было…

И Ольга, преданная душа, виновато взглянула на Наташу и застыла в изумлении: такое счастье и облегчение было написано на лице подруги, как будто ей только что сообщили, что жить она будет вечно, и что жизнь эта будет прекрасна!

– Наташа, – тихим голосом, чтобы не нарушить это Наташино состояние, позвала Ольга. – А что все-таки произошло в беседке?

– Точно не знаю, Оленька, – вздохнула Наташа. – Софьин брат меня действительно не нашел, но я, в поисках кузины, все-таки забрела к беседке. Вот странное совпадение, да? Не знаю, так ли рассчитывала Софья или нет, но я видела только окончание спектакля. Думаю, она пыталась графа соблазнить, используя самое легкое из арсенала доступной женщины средство. Наверное, она очень хотела, чтобы я застала ее и графа в самый, так сказать, интересный момент. Но, когда я подошла, граф буквально выбегал из беседки, так что мне кажется, соблазнение или не состоялось, или пошло как-то не так. В любом случае, я просто сердцем чувствую, что с графом все в порядке, и он ни в чем не виновен и меня не предавал. А ты, моя хорошая, только укрепила эту уверенность. Спасибо, родная! – И Наташа крепко-крепко поцеловала свою верную подругу.

Глава двенадцатая

Гость из Пскова. Визиты в дом Краскова и графа. Наташа решается

Тотчас после получения от прозектора протокола о вскрытии, доктор поехал к становому приставу и отдал тому страшную бумажку. Подчеркнутый двумя жирными линиями вывод прозектора гласил, что Ровчинская Феофана Ивановна скончалась не естественной смертью, а, скорее всего, была отравлена. Пристав, прочитав заключение, выпучил на доктора вопросительные глаза. Тот вкратце пересказал, что видел и почему к нему приехал. Пристав шумно дышал, потел и, в конечном счете, прихватив с собой усталого, почти не спавшего Никольского, поехал прямиком в полицейское управление, к исправнику.

Весть о случившемся в Маврюшино происшествии удивила всех несказанно. Уже лет двадцать в уезде не случалось ничего подобного! Тогда в расследовании было убийство немки-гувернантки, проживавшей у одного из местных помещиков. Неинтересная история была, скучная. У немки оказался полюбовник, писчий одной из псковских контор. Взревновал беспричинно, как-то ночью подсторожил любовь свою, по саду гуляющую, и камешком по голове тюкнул. Расследование в три дня завершили, посудачили и забыли.

А теперь вот оно что! И соответствующие мероприятия тотчас развернулись во всю мощь имеющихся возможностей. С Никольского взяли строжайшее обещание молчать обо всем до визита в участок увиденном и услышанном. К графу был послан урядник с просьбой предоставить тому свой кисет с табаком. И сам визит, и просьба вызвали абсолютное недоумение Орлова, он долго искал кисет в комнате: со вчерашнего вечера вовсе не курил, о чем урядник доложил начальству, и что было тщательно запротоколировано. При получении кисета его аккуратно уложили, запечатали и поставили на нем № 1 вещественного доказательства. После сего, потерзавшись еще с полчаса сомнениями, исправник таки приказал отстучать депешу губернскому прокурору с просьбой прислать грамотного человека для расследования сего странного дела.